Женя Снежкина. Противоестественное слияние

До Москвы докатилась та часть реформы образования, которая предполагала введение для школ нормативно-подушевого финансирования. Более-менее массово этот способ финансирования образовательных учреждений начал внедряться в регионах России с 2006 года, что вызвало бурную реакцию со стороны родителей и учителей в российской глубинке.

23 августа прошлого года на пресс-конференции тогдашний руководитель департамента образования Москвы Ольга Ларионова рассказала о программе укрупнения московских школ. Тогда же стало известно, что в 2010 – 2011 учебном году департаментом были реорганизованы 25 малокомплектных школ, а в 2010 – 2012 учебном году московские власти планируют реорганизовать не менее 90 школ .

Женя Снежкина Независимый журналист, много лет проработала в отделах Общество таких электронных изданий как Полит.Ру, Грани.Ру, сайт радио Свобода. В центре ее интересов всегда находились права человека, в частности, права детей.

Ольга Ларионова называла протесты родителей и педагогов закрываемых школ надуманными Источник GZT.RU

По мере того как процесс реорганизации продолжался, в разных местах Москвы вспыхивали скандалы: большую огласку вызвали истории со слиянием школ №№ 97 и 874 , реорганизация школ №№ 27 и 469, последний скандал разразился вокруг преобразования Лицея на Донской , который планировалось превратить в общеобразовательную школу. Однако родители лицеистов подняли шум, и департамент образования от планов преобразования лицея отказался, точнее, сделал вид, будто их не было. А 21 апреля этого года в Москве прошла конференция учителей, которые пообещали оказать сопротивление действиям властей.

Возмущение и учителей и родителей вызывает не только сама схема объединений школ и их финансирования, но и то каким образом это делается: фактически департамент с самого начала провоцирует конфликты внутри объединенных школ.

Так получилось, что у меня была возможность довольно близко наблюдать, как происходило объединение двух московских школ. На переменах старшие школьники дежурно разбрелись по сортирам: пришлые оккупировали тот, который на третьем этаже, а наши, соответственно, четвертый. В учительской идут позиционные бои между администрацией нашей школы и новыми учителями. Пакостят друг другу по мелочи: обсуждают как бы в воздух проколы коллег, с соответствующими комментариями, складывают классные журналы не в том порядке, в каком привыкли учителя из старой команды, старики вслух возмущаются низким уровнем подготовки пришедших в школу детей. В учительской у нас теперь два чайника – наш и ихний, – пишет моя подруга, учительница школы, в которой случилось укрупнение. И подозреваю, что ситуация, сложившаяся в этой школе, довольно типична и для других.

Два чайник Источник http://www.art-spb.ru

Московские власти в прошлом году были вынуждены провести укрупнение двух этих школ, расположенных в центре города, потому что в одной из них случился катастрофический недобор. Назову одну школу А, а другую В. В два класса начальной школы (А) изъявило желание поступить только пятнадцать человек, в то время как в соседнюю школу (В) заявление о приеме написали родители шестидесяти будущих учеников. Оно и понятно – у школы В репутация получше, состав учителей посильнее, еще с восьмидесятых годов прошлого века в старших классах была введена специализация (сначала была открыта гуманитарная параллель, а потом еще начали готовить выпускников с прицелом на экономические вузы). Соответственно, родителей, желающих, чтобы их дети учились в этой школе, полно и не все они прописаны в центре города. А вот в школу А в основном идут дети, приписанные к ней – других желающих нет. И вот московский департамент образования решил, что нет никакого смысла финансировать школу-замухрыжку, а лучше открыть еще одну параллель в школе В.

Сказано – сделано. Две московские школы слились в одну, к взаимному неудовольствию обеих. Проблема заключается в том, что слияние – очень странный формат отношений администраций двух школ. Если бы речь шла о закрытии одной из них все было бы более менее понятно: в школе А учителя потеряли работу, потому что школа закрылась, и пошли устраиваться на работу в школу В. Администрация школы В в этом случае выставляла бы учителю или сотруднику администрации свои требования, и в зависимости от того, соответствует учитель этим требованиям или нет, брала бы человека на работу или отказывала. Но формат слияния такой простоты не предусматривает. Решением департамента директора школы В оставили исполнять свои обязанности, а вот заведующим учебной частью сделали директора школы А. Кроме того, учителя из школы А были переведены в школу В практически в полном составе. Таким образом, конфликт между двумя педагогическими командами был надежно обеспечен. Школа вместо того, чтобы учить детей, погрузилась в междоусобицу.

И с той, и с другой стороны в департамент образования неслись депеши с подробным уличением оппонентов во всех смертных грехах, учительская оказалась поделена на две половины, а кабинеты директора и завуча превращены в ставки главнокомандующих. И, в общем, обе стороны понять можно: команда директора никогда не занималась проблемами дотягивания учеников до приемлемого уровня – отбор учеников в школу шел на этапе поступления. А команда завуча всегда была вынуждена иметь дело с неблагополучными детьми, которые на фоне общешкольного уровня школы В годились разве что в коррекционный класс. Обе команды решали разные образовательные задачи, хотя и называются они общим словом обучение, а при слиянии двух школ начальству не пришло в голову, что скрещивание ужа с ежом – более чем странный эксперимент.

После слияния в некоторых московских школах развернулись бои местного значения между педагогическими коллективам Источник http://bse.sci-lib.com

Да и это было бы ничего, если бы в противостояние не были втянуты все участники образовательного процесса – учителя, родители и дети. Таков уж закон конфликта – его невозможно удержать на каком-то одном уровне, он поражает всех участников. Родители начинают истерически выяснять отношения на родительских собраниях, дети – травить друг друга, учителя предвзято относиться к ученикам. Во всем этом ужасе главными пострадавшими оказываются дети, интересы которых, вроде бы, преследовала реформа школьного образования, девизом которой было хорошие школы должны лучше финансироваться.

Путей выхода из ситуации тут есть множество, от довольно жесткого – реального сокращения школ с реальным сокращением штатов, до мягкого и дорогущего – сокращение школ путем слияния, выстраивание внутри укрупненных образовательных учреждений буферных зон выравнивания, создание и популяризация методик по ускоренному выравниванию детей из школ с разным уровнем преподавания до наиболее высокой планки и т.д. Но для этого нужно хотя бы признать, что при подготовке реформы Минобразования допустило серьезный прокол и включить хоть какой-то механизм ответственности за эти ошибки. А до тех пор расплачиваться за все прекраснодушные планы по реформированию образования будут дети.